ПоЭт

Написал я стихотворение – про зиму:

“Все люди зиму обожают,

Хотят на лыжах все ходить,

А если станут мерзнуть ноги,

То можно выпить-закусить.”

И отнес в редакцию. Ну, редактор, наверное, побоялся мне сразу сказать, что стихи хорошие, чтоб я не возгордился. И говорит:

– Стихи у вас, как бы это сказать… искренние… Но недоработанные. От такого мастера хотелось бы чего-то большего.

Я говорю:

– Большего? А чего большего? Вы скажите!

Он говорит:

– Ну, рифмы хотелось бы посвежее… И вообще, колорит…

Ну, я – то понимаю, что стихи ему и так нравятся, просто характер выдерживает.

– Ладно, говорю. Сделаем с колоритом, мы не гордые.

Поработал над стихом где-то с неделю.

Принес:

“Все люди зиму обожают,

Я тоже страсть ее любил.

В лесу на лыжах поезжая,

Я помню, выпил-закусил…”

Редактор долго молчал. Я уж подумал, от восторга голоса лишился.

– Ну? – говорю. – Как?

– Потрясающе, – говорит. Я говорю:

– Правда?

– Да что вы! – говорит. – Особенно вот это: «поезжая – закусил». Просто руки чешутся… поскорей напечатать… Только, понимаете, какая штука…

– Какая еще? – говорю. Он говорит:

– Да вот зима-то кончается… Может, вы нам что-нибудь к весне напишете? Скажем, к Восьмому марта?

Я три недели из дому не выходил – сочинял стихи.

Весенние.

“Весной поют на небе птицы,

А люди ходят в долг просить:

Ведь каждый человек стремится

Весною выпить-закусить!..”

Ну, пошел к редактору – прочитал. Смотрю, он от восхищения побледнел. За сердце держится.

Я говорю:

– Я тут на всякий случай еще про лето сделал:

“Светило летом шпарит в темя

Нельзя на солнце выходить.

Зато в кустах в такое время

Все могут выпить-закусить!”

Ну, думаю, все. Не отвертится. А он глаза закатил, губы трясутся.

– Гениально, – говорит. – Можно, оказывается, и в кустах… В общем, я бы хоть сейчас – в набор… Только на этот год у нас уже стихов полный комплект… А вот на будущий…

И мне подмигивает.

Ну мне, конечно, обидно, но, с другой стороны, его тоже надо понять. Журнал не резиновый. Нас, поэтов, будь здоров сколько.

– Ну, смотри, – говорю. – Чтоб на этот раз…

И тоже ему подмигиваю.

Он обрадовался.

– Вот и хорошо, – говорит. – Идите домой, пишите. Как можно больше! И, главное, только к нам больше не ходите. Мы сами к вам придем. Чтоб вам времени не тратить…

И точно: назавтра же и пришли. Ну, сам-то редактор не приехал, заместителей прислал. Такие внимательные, здоровые. Все прочитали, что я пишу. Потом со мной насчет поэзии беседовали, спрашивали, как себя чувствую. Потом сказали, надо мне укол сделать – специальный, чтоб писалось лучше. И сделали мне укол.

А на другой день приехали за мной на машине и сказали, что надо меня отвезти в дом для творческих работников. Чтоб у меня были уже все условия.

Условия тут правда хорошие. Чистота, служащие все в белых халатах. В комнате нас трое творческих работников. Все писатели. Пижамы нам выдали теплые, четыре раза в день кормят. И эти уколы делают, стимулирующие. Все свободное время мы пишем. Работается хорошо. Правда, иногда за стенкой кто-то мешает, кричит целый день, что он пропеллер.

Но работа идет, стихи пишу, о природе. Шесть тыщ написал уже. Последнее такое:

“Осенним днем всем людям грустно

Идут осадки цельный день.

Но можно выпить без закуски,

Когда приходит к нам осень!..”

1974