ДЕСЯТЬ ЛЕТ ЖИЗНИ.

– У тебя фамилие какой? – Донимал большого белого попугая с огромным клювом, старый серый кот.

– Какой, какой, – хорохорился и злился какаду, – Кукачка меня зовут, а фамилия – Кукачберг. Очень старая фамилия. А будешь издеваться, сейчас за ухо укушу.

Кот радостно засмеялся и замурлыкал от удовольствия. Он был вредным существом. А потом закашлялся и захрипел. Кукачка встревоженно посмотрел на него правым глазом и, слетев с клетки, где он обозревал все владения, сел на пол. Потом подошел к коту и посмотрел тому в глаза.

– Болен я, – объяснил большой, старый, серый кот. – Похоже, немного мне осталось. Ты уж не вспоминай меня злым словом. Ты, ведь, мой единственный родственник. И человеку нашему ничего не говори. Он страшно расстроится. А я тихонько под диван уйду, чтобы никто не видел.

– Ты что такое несёшь? – Возмутился попугай.

И от возмущения встряхнулся, раскрыл крылья и схватил кота за правое ухо своим огромным клювом. – Сейчас вот, как клювну. Больно!

Кот опрокинулся на спину и громко замурлыкал.

Кукочка отпустил его ухо и стал перебирать шерсть на белом кошачьем пузе.

Он помнил его ещё маленьким котёнком, которого мужчина принёс с улицы. И попугай долго привыкал к новому жильцу. Всё пытаясь понять, что это такое? Он то заглядывал ему под хвост, то перебирал на маленькой спинке шерсть, ища там крылья.

А малыш вдруг решил, что вот эта большая, белая, сильная птица и есть его мама. Он бегал по всей квартире за белым какаду и страшно кричал, когда тот, устав от приставаний котёнка, взлетал на клетку, стоявшую на столе.

Так что, человеку пришлось переставить клетку на пол, где котёнок и спал всё время, вытеснив оттуда свою попугайскую маму. Он только иногда просыпался и тревожно оглядывался, ища Кукочку. А когда находил того, сидящим сверху на клетке, то успокаивался и опять засыпал.

Вечером, когда все уснули, а большой старый кот спал, как всегда возле его клетки, попугай тревожно ходил по столу.

Он переваливался с лапы на лапу, как маленький пингвинчик, и рассуждал сам с собой.

– Никак. Ну, никак. – тихонько бормотал он. – Никак невозможно. Я ведь к нему привязался. И что с того, что мне ещё много лет, если мой кот уйдёт? С кем я тогда буду разговаривать и о ком заботиться?

И он, остановившись, вспоминал, как они гонялись друг за другом, и он учил маленького котёнка кушать из мисочки, а потом они спали в клетке, прижавшись друг к другу.

– Нет. Никак не возможно, – решил большой, белый какаду и спрыгнул со стола на пол. Потом тихонько подошел к спавшему коту и прижался к нему.

– Я не позволю тебе уйти, – сказал он тихонько.

Потом ещё сильнее прижался к своему кошачьему родственнику и стал бормотать старинные, известные только особенно умным попугаям слова.

Не напрягайтесь, дамы и господа. Даже если бы вы могли их услышать, то всё равно не поняли бы ничего. Это был очень старый попугайский язык. Ещё с тех времён, когда птеродактили летали в солнечном небе и магия была просто частью жизни.

Утром.

Утром нахохлившийся какаду спал на клетке. Ему было плохо. Он страшно устал и казалось, что его оперение стало серым. Он так устал, что не мог открыть глаза, поэтому, когда большой серый кот, привстав на задние лапы, осторожно тронул его правой лапкой, он тихонько заворчал.

– Не мешаю. Не мешаю, – сказал большой серый кот. – Я тут, что сказать-то тебе хотел. Я вчера всякой ерунды наговорил, а сегодня я себя так хорошо чувствую. Ну просто будто заново родился. Будто мне опять всего два года, и я котёнок, и бегать мне, и прыгать так хочется.

Кукочка с трудом приоткрыл правый глаз и внимательно посмотрел на кота. Шерсть у того лоснилась, будто натёртая маслом, а в глазах.

В его глазах опять горели маленькие задорные звёздочки.

– Ну, и слава Богу, – вздохнул какаду.

Он встряхнулся и спрыгнул на пол. Большой кот прижался к нему своей головой, а потом толкнул и побежал.

Кукочка вскрикнул и бросился за ним вдогонку.

Весь день они играли и сидели на подоконнике, смотря на улицу.

А ночью, когда все уснули, попугай подошел к спящему коту и стал тихонько перебирать шерстинки на его спине. Кот замурлыкал и вытянулся во весь свой рост.

– Десять лет, мой хороший, – сказал тихонько Кукочка. – Десять лет. Всё, что могу. Всё что у меня осталось на двоих. По десять на каждого. Вместе жили, вместе и уйдём, когда придёт время. Нечего мне без тебя делать тут.

И он, прижавшись к своему котёнку, задремал….

Чтоб вы мне все были живы здоровы.